Знаете, почему на Йомас полно уличных торговцев, а в соседних Дубулты , Дзинтари, Булдури их практически не увидеть, хотя и там летом море народу? Традиции. В Майори вплоть до 1870-х годов запрещалось открывать магазины, поэтому коробейники и облюбовали главную улицу поселка. Тем временем соседние Дубулты процветали. Здесь ограничений не было. Не случайно они на долгие годы становятся центром курортной жизни. Табу на открытие в Майори магазинов ввел хозяин местной земли - барон Фиркс. Юдофоб, он и магазины считал «частью еврейского заговора». В конце концов, под давлением дачников пошел на уступки. Первый магазин - Каровина - был открыт на углу нынешних Йомас и Тиргоню, там же появилась хлебопекарня. В 1877-м заработала первая аптека, в 1882-м - почта и телеграф. Впрочем, победа лавочников была относительной: барон душил их высокими пошлинами. Этим не преминули воспользоваться уличные торговцы.

В 1920-е на Йомас были надписи и на русском


Писатель Петр Боборыкин, приезжавший в 1880-е на взморье из Петербурга, вспоминал: «Вы сидите на террасе в теплый вечер на взморье. До вас доносятся протяжные, чисто русские звуки: «Сахарное мороженое!» По песчаным переулочкам, где за заборами приютились дачки, настроенные немцами и онемеченными латышами, разъезжает ярославский или тверской мужичок, сидя на двухколесном коротком ящике, где помещается несколько форм. С утра до позднего вечера разъезжает он так по улицам и улочкам штранда, и целый день у него есть покупатели. Остзейская культура не доработалась до такого вида кондитерского промысла; а наш мужичок принес его готовым и усовершенствовал: он уже не таскает на голове тяжелейшую кадку с двумя формами, он выдумал свой двухколесный ящик; но лошадь у него в русской упряжи и дуга расписана яркими красками. Мороженое у него действительно сахарное, в пять и десять копеек за формочку. Не одни дети, и взрослые рижане объедаются этим мороженым... Утром вы слышите беспрестанно крики разносчиков, предлагающих ягоды, овощи, фрукты. Это опять ярославцы, промышляющие вдали от своей родины,  или русские из Остзейского края, большей частью раскольники...  И так промышляют разносчики полотен, кружев...»

Большинство продавцов по-немецки знает одну-две фразы, и бюргерские жены вынуждены говорить по-русски - «упражняться в неприятном для них диалекте». Не хотите «упражняться» - езжайте за товаром в Ригу.

К 1880-му, когда в Майори приехал Боборыкин, они уже стали «немецкой дачной колонией». А самыми первыми дачниками были русские - семьи рижских купцов Поповых и Камариных. Впервые они сняли дачу в 1845-м - на границе с нынешними Дубулты. Приезжали много лет подряд. На Лиго «вьписывали» прусских музыкантов - с оркестром из 4-5 человек разъезжали по Лиелупе на лодках, разукрашенных цветами и дубовыми  венками. Заворачивали к рыбакам. Взрослых угощали снедью, табачком, детей – сладостями, игрушками.

Наследник этих рыбаков - Екаб Путниньш - на рубеже веков сгановится одним из самых состоятельных латышей на взморье - строит судно, на котором привозит по Лиелупе пиломатериалы для поднимающихся окрест дач. К тому времени проблемы с торговлей в Майори уже сняты: в 1894-м барон разрешил открыть даже продуктовый рынок.

...Давно ушли в прошлое табу Фиркса.  Магазины на Йомас на каждом углу. Но, как и сто лет назад, на главной улице поселка по-прежнему можно увидеть уличных торговцев. Теперь это не ярославцы или тверичи, а самые что ни на есть латыши. Но как и тогда, отдыхающих завлекают по-русски: «Сахарная клубника! Сахарная черника!» Потому что как бы ни изгалялись языковые инспекции, торговцы знают: на русском их поймут и рижане, и москвичи, и петербуржцы.