Всё меньше остаётся людей, о ком принято говорить: старожилы Риги. Тауба Берман одна из них – родилась в 1914 году. Конечно, многое забылось, и всё же даже те немногие детали эпохи, воскрешающиеся из памяти, безумно интересны.
Детство коренной рижанки прошло в Московском форштадте, в доме на самом углу Гоголя и Пушкина. Хозяева были немцами, а родители Таубе (тогда она носила фамилию Фейгельман) квартиру снимали. Жили неплохо – в подвальчике была собственная пекарня. Что пекли? И хлеб, и булочки, и традиционные угощения к еврейским праздникам – хоменташен, тейглех, ангемахтс (горькая редька с мёдом)… Окрест жили люди разных вероисповеданий, но почти все ходили в эту пекарню. Даже христиане не брезговали еврейскими угощениями. Бывало, посетители покупали выпечку в долг. Отец Таубы записывал на листке, кто, когда и сколько должен вернуть, и накалывал бумажки на гвоздик. Подкатывали к пекарне и на извозчиках – это уже господа из аристократических районов Чаще всего – перед еврейскими праздниками. Заказывали фирменные изделия пекарни.
Из детства в памяти госпожи Берман остались летние поездки на острова, а также на Рижское взморье. В конце улицы Пушкина, у Даугавы, в погожие дни дежурила лодка. Лодочник Павел, лет сорока, с бородой, известный всей окрестной детворе, перевозил юных сорванцов на остров Звиргзду. Там была сооружена купальня. Мальчишки и девчонки недели проводили а своём «баден-бадене»: купались, играли в футбол, в прятки. Иногда юная Тауба отправлялась и на другой остров – Закюсала. Туда уже курсировал пароходик. На Закюсале находилась фирма, в которой в летние месяцы работал отец девочки – совмещал это дело с хлопотами по пекарне. Фирма была английской и занималась лесом, который сюда сплавляли из России. В обязанности Бермана-старшего входили замеры брёвен. Старая рижанка со смехом вспоминает, как отец учил её ходить по плотам, стоящим у воды. «Хорошо, что мама не видит», - говорил он.
Несколько раз на лето юная Таубе уезжала на взморье – родители снимали дачу в Булдури. В 1920-е туда бегали паровозы. Госпожа Берман рассказывает, что люди богатые, у которых были собственные виллы, обычно предпочитали извозчика, народ победнее ехал поездом. Паровозы шли лишь до моста через Лиелупе. Мост был деревянным, через него дозволялось перебираться лишь пешеходам и извозчичьим пролёткам. Чтобы продолжать путь на поезде, приходилось садиться уже в другой состав, который стоял на другой стороне реки у станции Булли – нынешней Лиелупе.
- Машинист паровоза кричал: «Иекапт, иекапт, иекапт!» - вспоминает госпожа Берман. – Когда пассажиры наконец занимали места, он бил в колокол. Это означало – поезд трогается.
Но самим поехать на дачу – одно. Нужно ведь было взять с собой и часть домашнего скарба – подушки, посуду, одежду. Поклажу перевозили на подводах – фурах. А возниц таких «грузотакси» называли фурманами.
Фурманы оставались в Риге даже после войны. Их останавливали не так, как сейчас такси – поднятием руки, а голосом. Кричали: «Фурман! Фурман!».
